Ну да, да, да — мы приехали сюда на лечение. А лечение предполагает строжайшую диету. И, надо сказать, для меня это было отдельным поводом для радости во время ожидания пока поездка случится. Я уже давно «съехала с катушек» по всем пунктам, особенно по части питания – переедала, ела поздно вечером. Сначала это было от того, что я переживала стресс, и машинально «заедала» его, организму просто не хватало веществ для функционирования, а потом, когда стало понятно, что пора уже вылезать из стрессового состояния — я продолжила это делать потому что «чтобы выйти из стресса надо себе позволять всякие приятные мелочи». Ну, и я обзавелась десятком таких вот «мелочей»: сначала это был «кусочек адыгейского сыра» (а потом еще кусочек), а потом – не просто адыгейского сыра, а жареного со специями – должна же быть эстетика какая-то в жизни (а особенно в момент выхода из стресса это важно, как психолог вам говорю!). Потом, когда стало понятно, что надо это прекращать (а из стресса-то все равно как-то надо выходить) сыр был заменен на что-то «более полезное» — например, банку красной фасоли (консервированной), которая становилась еще полезнее, если ее съесть до конца всю часов так в десять-одиннадцать ночи. Когда уже и фасоль в меня перестала помещаться, этими «приятными мелочами» по очереди становились то творожные сырки, то сгущенка, то кукурузные палочки. Все это уже давно перестало действительно приносить удовольствие и «складывалось» внутрь чисто машинально. Где-то там фоном звучала мысль: «ну надо же это прекращать!», на что откуда-то примерно с той же стороны: «а зачем?»

Я все ждала какого-то особого момента, когда можно будет уже «переключить этот рубильник», и вот таким моментом для меня была эта поездка в клинику на курс Панчакармы. Там отожмутся все кнопки и переключатся все рубильники, а уж по части изменения режима питания – тем более. Питание в клиниках обычно очень простое, рис, дал (чечевица), сабджи (овощи, тушеные с разными не острыми специями), свежие фрукты. Все очень простое, но приятное, приготовленное с таким сочетанием специй, чтобы этим можно было и насытиться, и насладиться, и при этом поддерживать правильный режим питания и пищеварения. По прошлому опыту прохождения курсов Панчакармы я знала, что за месяц лечения организм полностью перестраивается и пищевые привычки полностью меняются, и уже не хочется не только избыточного количества еды, а вообще хочется чего-то очень простого и немного. Так что я очень ждала этой поездки, чтобы, наконец, избавиться от нарушения пищевого поведения.

Но в этой клинике по части питания нас ждал сюрприз. Питание было не только простым и бесхитростным, а, я бы сказала, убогим. Пациентам предлагалось что-то, напоминающее баланду – какой-то жидкий-жидкий суп из какого-то одного-двух ингредиентов, например, свеклы и воды, или капусты, моркови и воды. То, что там не было соли и перца, в общем, даже и хорошо. Но то, что там больше не было вообще ничего, в том числе никаких специй (которые в Аюрведе широко используются для улучшения пищеварения, например) – вот это однозначно навевало грусть. К баланде прилагались чапати (индийские лепешки). Всё. Предполагалось, что этого набора дважды в день было достаточно. Мы честно попытались удовлетвориться предложенным, но наесться этим было нереально, не говоря уже о том, чтобы получить удовольствие – даже смотреть на это было грустно. Хорошо еще, что я сразу отказалась от чапати, попросив заменить рисом и для себя, и для моих спутников – рисом мы хоть как-то могли наесться. В дополнение ко всему нам запретили есть любые фрукты, кроме арбузов, папайи, гранатов, яблок и персимона. Для яблок был не сезон, и потому они были дорогие и невкусные, персимона вообще не было, оставались папайя, арбуз и гранаты.

Будь я одна, пожалуй, такой неожиданной поворот меня бы даже обрадовал – я бы немного погрустила, а потом убедила бы себя что для меня сейчас это именно то, что нужно (что, по сути, было правдой), и я весь месяц соблюдала бы эту диету и в конце бы меня ждал приз в виде стрелки весов, опустившейся килограмм так на несколько. Но со мной была небольшая группа – еще трое человек. И хотя я их предупреждала о том, что едем мы на лечение, специальный режим, специальное питание т.п., у меня в голове тут же включилось «ох, ну как же, они не попробуют вкуснейшей индийской еды». Ну в самом деле, лететь в такую даль и даже не попробовать национальной кухни мне казалось невозможным. Тем более что неизвестно приедут ли они в Индию еще раз или нет. А тут еще «бонус» в виде тибетской кухни – которая не острая и можно сказать более диетическая, чем индийская, так что она будет не очень идти вразрез с нашим лечением… В общем, откровенно говоря, я сама же и начала их подстрекать к тому, чтобы они попробовали нормальной еды, и уже через пару дней мы начали «контрабандничать» — после безрадостного ужина в клинике мы шли в кафе и поднимали себе настроение чем-нибудь вкусненьким. А вкусненького здесь хватало: одна за одной кафешки с вкуснейшими момосами (это такие традиционные тибетские пельмене-вареники с разной начинкой – шпинат, овощи, сыр и т.п.), тукпой (национальный тибетский суп с домашней лапшой и овощами), блюдами традиционной индийской кухни и даже израильской и итальянской (которые, надо сказать, готовят здесь просто отменно).

Сначала мы делали это иногда, когда было уж совсем грустно после нашей диетической пытки. А потом – каждый день. Мы облюбовали чудесное кафе с названием «Oak view» — кафе с отменной кухней, лежанками и толстенным пледом, который нам неизменно притаскивал наш любимый официант-непалец. Он был профессионал своего дела – он знал с кем, когда и как себя вести. С кем-то он был четкий, точный, конкретный. С нами он избрал амплуа «Ваньки-дурачка», подходил к нам с вечными шутками-прибаутками и «делал» для нас соответствующий специальный голос и интонацию:

— Аааа, дааааа, момосы – дааа, момосы осень карасё! Вкуснаааа! — кивал он головой как китайский болванчик, разговаривая с нами на смеси английского и русского.

— Дааааа, да-да, ням-ням тайм! – раскланивался он, принося нам блюда с дымящимся «лекарством от стресса», от которых шел такой аромат, что хотелось сразу залезть носом в тарелку.

Потом в этом же кафе был обнаружен знаменитый «Бхагсу-кейк» — это «именной» десерт, который готовят именно в этой деревне, Бхагсу (отсюда и название) – вкуснейший тонкий корж-печенька, промазанный обалденским кремом наподобие вареной сгущенки и залитый сверху шоколадом. Как ни странно, этот деликатес в деревне обнаружила я – будучи (как я раньше думала) совершенно равнодушной к сладкому, я как-то (еще в первые дни нашего пребывания) зашла в деревенский магазин и увидела у кассы два лотка, где лежали эти «печеньки» — один лоток с белым шоколадом сверху, другой – с темным. Я ради интереса поинтересовалась что это, на что кассир мне с гордостью ответила: «Бхагсу-кейк!». По интонации и гордости на лице я поняла, что это что-то такое очень знаменитое, но пробовать не стала – тогда еще я была настроена на то, чтобы быть «правильной девочкой» и строго соблюдать все предписания доктора. А через две недели я снова оказалась там и увидела лотки с печеньками. Это была уже третья неделя нашей грустной диеты, а у меня еще и «особые дни» — и я решила, что раз уж я приехала сюда «выходить из матрицы» — то вот она, прекрасная возможность. Девочки должны любить сладкое и баловать себя в свои «особые дни». Я же к своим 38 годам сладкого, тем более выпечки, пробовала раз-два и обчелся, если не считать тех нескольких десятков банок сгущенки и упаковок с кукурузными палочками, которые я смолотила за последние полгода… Может, попробовать какую-то другую модель поведения?

Ну, я и попробовала.

Бхагсу-кейк оказался чем-то фантастическим. Просто невероятно вкусным! Я слопала его, едва сойдя со ступеней магазина, стоя прямо посреди дороги, облизываясь и щурясь от удовольствия, как кошка, посетовав на то, что кусочки очень небольшие. Мне в тот момент показалось, что вкуснее ничего быть не может.

А потом этот шедевр сладкого кулинарного искусства был обнаружен в том самом кафе, которое мы облюбовали, только здесь он оказался еще вкуснее.

В довершение ко всему в кафе был бесплатный wi-fi…

Ну, в общем, как вы поняли, предлогов, под которыми нам «очень нужно» было зайти в кафе, было предостаточно, и мы ими активно пользовались. Момосы со шпинатом и сыром, с картошкой и сыром, с овощами, спринг-роллы с тофу или с овощами, тукпа, тентук, овощная дымящаяся «лодка», палак панир, малаи кофта, вег курма, дал макни, овощная лазанья и гвоздь программы – Бхагсу кейк… Еще немного – и мы сами превратимся в большие момосы…

Выкатываясь из кафе, мы сначала катились вниз с крутой горки до «центральной» улицы Нижнего Бхагсу, а потом «закатывались» на такой же крутизны горку, ведущую вверх к дому, где мы жили и пытались со всем этим грузом подняться к себе на второй этаж по лестнице со ступеньками высотой чуть ли не по колено. Не знаю, как мы смотрелись со стороны, но по ощущениям мы выглядели как объевшиеся пингвины.

Чтобы как-то заглушить угрызения совести, мы, пока катились до дома, вели примерно такой диалог:

— Ну, сейчас хоть как-то более менее, и покушали и не объелись… а то в клинике я залила в себя этот суп и стала еще более голодной…

— Да, я тоже. Ну и хоть что-то похожее на нормальный рацион питания. Понятно, что диета нужна, но и микроэлементы нужны в полном объеме, иначе какое это лечение, организм истощится… Что-то тут они недосмотрели в программе лечения…

— Да-да, нельзя доводить до того, чтобы была нехватка питательных веществ…

И это повторялось из дня в день… Через пару недель я стала обходить стороной комнату с весами в клинике – с трудом добытые в первые две недели «минус четыре» к концу месяца грозили превратиться в «плюс шесть». На всякий случай я заказала себе у местного портного очень широкое платье…

…Сквозь щель из-под балконной двери в комнату закатывались шарики града размером с лесной орех – ими уже был усыпан весь пол. Ветер срывал листы железа с крыш, что-то ронял и буянил вовсю. Нужно было как-то попасть на ужин, но под такой град выходить было нельзя — опасно. Да и без града сама по себе «прогулка» в такую грозу под дождем, льющим стеной — то еще приключение – кто был в Гималаях, тот поймет.

Мы уже второй раз договаривались с Женей что «вот подождем часик, вроде стихает, и пойдем» — идти-то было, в общем, минуты полторы. Главное, застать нужный момент. Но гроза заигрывала с нами – она то затихала на полминуты, но через полминуты новый раскат грома и — ба-бах! — стена дождя вновь обрушивалась на деревню.

В половине девятого вечера стало понятно, что ничего не утихнет. Время для ужина было уже позднее, особенно если учесть, что спать мы привыкли ложиться в девять-десять вечера. Самое разумное было лечь спать. Но, судя по состоянию, мне предстояла бессонная ночь. Ох уж эта пресловутая «кундалиня»… Поток потихоньку поднимался, «договориться» с ним не удавалось, мысли-фразы-абзацы в голове сменяли друг друга с сумасшедшей скоростью, подбадриваемые сладкой эйфорией. Какой тут сон… Творческий поток бурлил и требовал выхода, желудок в такт ему бурлил и требовал еды – в общем, все от меня чего-то требовали…

Я уже минуты три смотрела в окно, пытаясь понять обстановку. Ага, вот побежала согнутая фигура, вприпрыжку, скрючившись и накрывшись с головой курткой. Значит, передвигаться там как-то можно.

Дождавшись, когда дождь и ветер, как мне показалось, чуть поутихнет, я натянула на себя обе имеющиеся кофты с капюшонами – больше теплой одежды не было, и с мыслью о том, что «мне бы какой-нибудь зонт» вышла из комнаты. Я постучала в Женину дверь – в отличие от меня дисциплинированная Женя уже ложилась спать… У меня варианта было три: проработать всю ночь голодной, наведаться к соседям, которые как раз недавно, судя по запахам, готовили себе еду, и сообщить им что я ужас как голодна, или идти в дождь, рискуя вымокнуть, даже не успев выйти за ворота дома, где мы жили.

— Бурлл… — настойчиво заявил желудок.

— Вот предатель! — обиделась я на него. У тебя там столько запасов, что мог бы сутки обойтись без еды…

— Бурррррлллл-бррккк-рррллл-буррр… — кажется, он переходил в атаку, для убедительности включив опцию «засосало под ложечкой» и «начинает тянуть болью в солнечном сплетении».

— Хам и обжора! — разозлилась я и решительно повернулась в сторону лестницы.

— Ага! Точно! Пошли уже кушать! — желудок довольно хрюкнул и сразу стал миролюбивым, боль мгновенно прошла.

Ну что, значит пойду одна. Идти полторы минуты. Эх, мне бы все-таки какой-нибудь зонт. Я сделала три шага и наткнулась на зонт. Он стоял у следующей соседской двери. Оставалось только постучать и попросить разрешения взять его напрокат. Представила себе картину: ночь, темень, раскаты грома, жуткая гроза и стук в дверь. Так, кажется, начинаются триллеры обычно? Только я подняла руку и приготовилась постучать, как дверь сама открылась, не дождавшись пока я в нее постучу (а, нет, триллеры вот так, скорее всего, начинаются), и в проеме появилась тощая бородатая фигура соседа – он как раз относил посуду после ужина на кухню. Стараясь перекричать раскаты грома и шум дождя, я потянулась чуть ли не к самому его уху:

— Простите, можно мне одолжить ваш зонт, добежать до соседнего кафе? Я хочу поужинать.

— На самом деле я не знаю, чей это зонт и как он здесь появился. Это не наш. Но если вы обещаете вернуть его на это же самое место, то, я думаю, можно.

Хи-хи… Он не знает, как он здесь появился. Зато, кажется, я знаю. Желудок довольно мяукнул.

Я спустилась во дворик – кажется, мне снова повезло — ветер утих и шансы вернуть зонт не сломанным существенно увеличились. Я быстренько бросила взгляд к вершинам гор – спасибо! Добежала до ворот дворика. Мне повезло еще раз – гром шандарахнул как раз в тот самый момент, когда я, закрыв металлические ворота, убрала руку. Было бы весело, если бы молния попала в ворота. Окрыленная таким количеством везений на три кубических минуты, я метровыми прыжками преодолевала узенькую дорожку, круто идущую вверх среди задворок жилых строений. Хорошо, что мы ее обнаружили (совершенно случайно, прожив три недели и проходя все время в обход, мы вдруг наткнулись на эту тропку, идущую через деревенские трущобы – по ней до нашего любимого кафе было идти около минуты). Прыг-скок! Прыг-скок! Ох, лишь бы не «шлёп-шлёп» – дорожка узкая, скользкая, «загогулистая», а еще камни, ночь – если шлепнешься, то качественно. И, самое главное, ужина, ужина в этом случае – не видать! Так что, дорогая моя – вспоминаем юность, когда ты была тоненькая и легенькая, и – прыг-скок!

А вот и оно – наше любимое кафе «Oak view». Ужин, я уже почти пришла к тебе!

До кафе – всего-то метров пять наискосок. Прыг-скок! Я заскочила под крышу-тент. И совсем я даже не промокла, и даже ноги не промочила. Два капюшона и зонт – мои спасители. Я вся такая окрыленная и восторженная – ночь, Гималаи, гроза, раскаты грома, игра с дождем – кто кого победит, мягкий желтый тусклый свет лампочки на входе в кафе мигает (того и гляди погаснет – во время грозы электричество в деревне уже несколько раз отключалось). От переполняющей смеси азарта, восторга и радости я на секунду замерла на входе. Такое ощущение, что все какое-то ненастоящее, как будто ты в другом измерении, и все здесь другое, волшебное.

Через секунду я «вернулась» в «здесь и сейчас» и, словно очнувшись ото сна, продолжая светиться так, что это было заметно даже для меня самой, огляделась по сторонам. В кафе были одни мужчины. Штук пятнадцать. И все, не отрываясь, смотрели на меня.

Девочки! Ну вы же должны меня понять! (Мужчины – тем более!)

Будь ты хоть сто пятьдесят раз замужем, и даже если твой муж – Марлон Брандо, или Дункан Маклауд из клана Маклаудов, или еще какой-нибудь нереальный красавчик, или пусть не красавчик, а лысый и толстый, но все же олигарх… в общем, будь он кто угодно, но когда ты, вся вот такая вот летящая и сияющая, впрохнула из темноты дождя, в уютный мирок вечернего кафе и на тебя смотрят пятнадцать пар глаз (мужских, я прошу заметить)… Ну вы же должны меня понять!

Я, продолжая сиять, стала снимать мокасины, ярко представляя себе как я сейчас, вот такая вся легкая и воздушная, под взглядом пятнадцати пар глаз, перепорхну через спинки лежаков-диванчиков, чтобы забиться в свой любимый уголок и заказать себе вкуснейшие момосы со шпинатом и сыром (или горячую тукпу, я еще не решила)… И вот я сняла мокасины, и вот я одним движением вспорхнула, и, как прекрасная птица, вдруг осветившая своим появлением эту темную ночь среди шума дождя…

…Не-а, пингвины не летают…

Увы, не летают.

Я треснулась коленкой о жесткую спинку диванчика. Нет, я, конечно, не шлепнулась лицом прямо на сиденье диванчика, но синяк будет что надо! Пингвины – это, в общем, те же ласточки, которые просто привыкли кушать после шести вечера…

Под прицелом пятнадцати пар глаз я технично завершила маневр и перекатилась в свой любимый уголок, радостно схватив уже принесенное мне меню. Свет опять погас. «Не волнуйтесь, мы все приготовим, у нас горелки!» — вот что значит профессионализм — любимый официант читал мои мысли.

Дождь все не унимался, и без того тусклый свет то гас, то вновь включался, гром грохотал, молнии то и дело освещали всю деревню – а ты сидишь на полу на мягком топчане, завернутая в толстенный плед, который тебе заботливо принесли, и наслаждаешься прекрасными момосами со шпинатом и сыром… В этом столько… даже не знаю, как сказать…какого-то мягкого, уютного волшебства… Это даже волшебнее, чем Новый год…

— Простите, это ваш зонт? – меня вырвал из Нирваны голос одного из официантов кафе.

— Да, мой, — оказывается, я все еще продолжала улыбаться, даже улепетывая момосы – я обнаружила это только теперь, когда подняла лицо на обращавшийся ко мне голос.

— Можно я возьму его на пять минут? Мне нужно сбегать вниз.

— Ну, на самом деле это не мой зонт, это зонт моих соседей, и я обещала его вернуть.

Кто-нибудь еще сомневается, что жизнь – это бесконечный цикл повторений, только сейчас ты в одной роли, а через пять минут — в этой же роли другой человек, а ты занял место того, предыдущего. Потом на твое место придет тот, кто сейчас напротив тебя… Я вспомнила, как час назад в истории с зонтом я была в роли просителя, и диалог был почти слово в слово таким же, и сейчас я едва удержалась от смеха.

— Я всего лишь на десять минут! – мой проситель был озадачен, видимо, тем, что увидел у меня на лице и побоялся, что я собираюсь ему отказать.

— Надеюсь, это будут не «индийские десять минут»? – смеясь, сказала я и многозначительно подняла бровь.

— Нет-нет! – очень жалобно запищал мой проситель. Это было так трогательно и забавно, что я в самом деле рассмеялась.

Проситель не замедлил воспользоваться паузой, и зонт исчез где-то в стене дождя. Я смотрела ему вслед и думала о том, как неустанно и бережно Мироздание, день за днем, шаг за шагом, учит нас видеть, что мы все являемся продолжением друг друга, все – в одном кольце, кольце жизни.